Журнал Psychologys, октябрь 2002 г. —
Ева одна в раю. Ей скучно, и она просит Бога создать ей спутника. Бог создаёт всевозможных животных, чтобы составить Еве компанию, но ей всё равно скучно. Тогда Бог говорит ей:
— Я мог бы создать мужчину, который будет очень близок тебе, но ты можешь пожалеть об этом, ведь он — гордое существо, которому нужно доминировать.
— Неважно, — умоляет Ева, — дай мне этого спутника.
— Хорошо, — продолжает Бог, но при одном условии: не говори ему, что он создан после тебя, потому что он этого не вынесет. Пусть это останется тайной между нами... между женщинами.
Эта небольшая еврейская история знаменует собой важный, на мой взгляд, поворотный момент в наших представлениях о божественном. Появление иудейского, христианского и мусульманского монотеизма навязало нам образ мужественного божества – «всемогущего отца», порой тирана. Однако среди западных верующих этот образ встречается всё реже. Сегодня его заменяет образ Бога-защитника, милосердного, всеобъемлющего, обладающего всеми качествами «доброй матери».
Неслучайно, что образ Марии, матери Иисуса, продолжает расти на протяжении последних 150 лет: рост паломничества к местам её явлений, важность богородичного культа в харизматическом обновлении и два последних догмата веры, сформулированные Церковью, касаются Девы Марии: Её Непорочное Зачатие в 1854 году и Вознесение в 1950 году. Эта тенденция к феминизации божественного свойственна и тем, кто, всё больше и больше, не посещает церкви, но верит в смысл существования. Таким образом, мы наблюдаем стирание личного и отцовского образа Бога в пользу другого, более безличного и материнского: образа судьбы. Мы больше не можем представить Бога как отца-творца, но верим в провидение, в смысл жизни, в знамения, в судьбу, предначертанную звёздами, в нашу «личную легенду» – выражение, которое обеспечило мировой успех «Алхимику», инициатической истории Пауло Коэльо.
Короче говоря, мы больше не хотим авторитарного и законодательного Бога, догм и норм, но охотно верим в благосклонную и защитную божественную энергию, которая окутывает вселенную и таинственным образом направляет нашу жизнь. Эта концепция не лишена отсылок к провидению античных философов-стоиков. Она также побуждает нас вновь обрести связь с женскими образами священного в древних обществах, с которыми так упорно боролись монотеисты. Конечно, мы не собираемся поклоняться «богиням-матерям» прошлого, но нам необходимо, несомненно, скорее бессознательно, чем осознанно, вернуть абсолюту женские и материнские качества, которые патриархальные общества частично у него отняли. Прогоните женственность... она стремительно вернётся. И тем лучше!
Октябрь 2002 г.